От издателей к читателям

Издательство "Пупкин и микроба" приветствует всех сюда пришедших.
Предлагаем вашему вниманию Выпуск 110 из серии "Библиограф - русские авторы."

Уважаемые мамзельки, мадамки и ихние мужики - вы пришли на офигительно полезный сайт про книжки. Книжки русских, советских и антисоветских поэтов, драматургов, писателей и всех кто таковым себя почему-то считал (пусть и с ошибками).
Здесь публикуются фрагменты ихних творений. Cсылки для бесплатного скачивания полных версий представленных книг располагаются в начале каждой главы

Глава 219. Садофьев Н. - Самаров С.

В этой главе опубликовано

Садченко Марат - Любитель

Ж И З Н Ь

Это состояние души. Это свойство духа. Это цвет серца.
Это надежда на любовь и безверие в смерть.
Это ненависть к чужой смерти. Это непредательство своей любви. Это едва ли не последний шанс вызвать любовь к жизни.
Это наклон души или такой крен в сторону лиц - когда чтобы их целовать нужно становиться на колени. Это обрыв, это душный эпилог в который страшно заглядывать с самого начала.

Крики птиц. Приторные скрипы корабля, баюканье стен, укачивание волн, и шатание-шатание утреннего кусочка в оконной отдушине. Еще пять минут тихого счастья с привидениями запахов прошлых товаров, встрясками волновых падений и радугой в окне.

И еще сотни корабельных перепадов на полное оживление от теплых прикасаний уютного дыхания и детского соседства под одной на двоих курткой.
Каждый раз вот так бы просыпаться - в теплой полутьме под двух рукавным покрывалом - с щекотанием спутанных волос в лицо, - странно, что такие чистые, но приедем, все равно помоем: (это по мерзкой, уже сейчас составляемой сволочной программе)... - а если нырнуть дальше - мимо всех ощупанных за ночь швов и перегибов до безумия короткого платья, к сбившейся его границе: как тогда на базаре от ветра, когда еще одна подошедшая повыбирать сволочь случайно засмотрелась и быстрая, не торгуясь покупка все оборвала, присвоила - "где следующая волна?" - легкое падение на пятипалый восторг руки - все равно ведь за глубиной сна не почувствует морской болезни, жара и тихого пиратствования соскользнувшей с худенького бедра на живот, впрочем в такт сну замеревшей ладони...
Неужели вчера переправляя ее легкий испуг узкого трапа с земли на судно можно было так спокойно ощущать охват этих ручек на шее, для удобства даже подбросить и прижать на миг задохнувшуюся попутчицу угловатым поддерживанием сзади, а потом на палубе присев- отпустив у всех на виду с тем же спокойствием задавать через нее вопросы нервному капитану. Должно быть, такая сдержанность от того что "у всех на виду", а до этого... - нет, кошмары заброшенного сарая на безлюдной окраине, когда маленькая ухаживала столько времени и главное никуда не сбежала, лучше не вспоминать. И так понятно, что такое везение выпадает только раз в жизни.
Подумать только... Поворот случая, один шанс на тысячу и ...Ура! Выйгрыш! - Вот она моя удача - спит и ни о чем не подозревает.
Интересно, право двухнедельного полуобморочного знакомства позволяет сейчас "Уже утро, Нам скоро выходить" - растормошить, зацеловать - (всю корабельную команду за борт или на реи) и наслаждаться до самой запрещенной глубины, до бредового припадка, пока не уткнемся в мель...
Или может по другому: - вообще не пугать несколько лет оставляя лишь в роли маленькой переводчицы... и только потом, когда-нибудь, когда сами собой начнут возникать после душных снов головокружительные вопросы на которые после неоднократных приставаний придется отвечать, может быть только тогда...
Новая встряска, жалоба спины уставшей висеть на плече над краем койки... Похоже самое время поискать в кармане сигареты и для начала сходить наверх - оглядеться.

В лицо свежим ветром - на палубе никого.
Вот она родненькая... сигаретный огонек принялся ярко поеживаться в беловатой полутьме от удвоенных, считая ветер, затяжек. Сопли бы не потекли - и ладно. От волнения блин, черт бы его побрал.

И ноги продрогли.
Повитряный порыв заставляет передернуться

Глава 220. Самарский М. - Самусь Ю.

В этой главе опубликовано

Самаров Сергей - Спецназ Гру

Этот белый порошок - не наркотик. Это - рицин, яд, от которого нет спасения. Множество пакетиков с рицином случайно обнаружили за подкладкой шубы, которую носила обыкновенная бомжиха Во г так волею случая стало известно о готовящемся грандиозном теракте.

Кто дирижирует этим преступлением? Следы ведут в Чечню, но чем больше оперативники копают это дело, тем очевиднее вырисовываются контуры могущественной террористической организации, щупальца которой расползлись по всему миру. Офицеры спецназа ГРУ бросают вызов смертоносному спруту...
ПРОЛОГ
1
Старший прапорщик Толик Смолин, сидящий за рулем "уазика", считает, что все прочие водители должны пропускать милицейские машины и на красный сигнал, причем даже в то время, когда последние не включают "мигалку" с сиреной, чтобы предупредить о своем появлении. Просто смотреть во все глаза обязаны - не видно ли где ментовской машины...

Такое мнение у Толика сложилось оттого, что он очень себя и свои погоны уважает. Давно служит, когда-то с папой-старшиной начинал, под его надежным крылышком, привык к этому своеобразному уважению, в глубине души понимая, что оно, по сути своей, может быть лишь слабым утешением, пригодным для личного пользования, но не более. Знает, что не слишком уважают его погоны другие, потому и особенно хочется уважать себя самому.
Рядом сидит Коля Рыбин, защелкивает и снова открывает наручники - временами замок заедать стало, в прошлое дежурство "окольцевали" одного азера, так пришлось тому четыре с половиной часа в наручниках провести, потому что замок открываться не хотел. На заднем сиденье ворочает толстым задом Миша Хрищенко, тяжко скрипят пружины.
Оба они тоже старшие прапорщики. Но возрастом помоложе. Этим и на уважение наплевать. Они как-то иначе живут. Коля-то когда-то даже на заводе работал.

Сейчас посмеивается над той жизнью... Его теперь на завод веником крапивным не загонишь...
А Миша вообще, кроме милиции, нигде и никогда не работал. До армии, как говорится, "дурака валял", а после армии сразу в райотдел попал. Да его и не поймешь, что он думает, чего хочет. Больше молчит - угрюмый, привычно "тормознутый".

Говорит, только когда испугать кого-то хочет, и не всегда к месту. Но дубинкой хорошо орудует - обеденный стол с одного удара проламывает, за что его и ценят...
Рация трещит не умолкая. Если сквозь треск и доносятся слова, то разобрать их трудно. Идут обычные переговоры.

Этих переговоров всегда ведется так много, что бывает трудно порой услышать, что обращаются именно к тебе.
- Эх, Толян, давай-ка на базарчик заскочим... - Коля вдруг хлопает себя по лбу, словно с памятью у него стало туговато от трудовых бдений и он вдруг что-то важное вспомнил. И убирает наручники в чехол на пояс - совсем сломал замок и не может уже даже ключ вытащить.
- Семечек захотелось? Всю машину мне заплюешь... - усмехается Толик.
Коля вздыхает:
- Жена заколебала... Картошки ей "привези"... - в последнем слове он подражает солидному голосу жены, почти такому же ответственному, как у Миши.
С заднего сиденья привычно-похоронным голосом вещает и Миша. Его слова звучат авторитетно, как приговор верховного судьи:
- У нас ,не самосвал... А меньше твоей бабе до следующей смены не хватит...
Теперь Коля улыбается с искренним восхищением в глазах:
- Уж то-очно... Она у меня обширная...
- "Широка жена моя родная..." - пропевает Толик под дребезжание рации и более активное дребезжание "уазика", переезжающего, покачиваясь, как утка